Лирика на е-mail

[Человек из Ростова]

Старо, как мир, но все таки цепляет. Пришло, когда я был в командировке, и с глазами безумца метался по СПб. Проверив почту, вместо ожидаемой пачки документов с "живыми печатями", мне пришло сие... Проникся, чуть не пустил скупую слезу... и занялся поисками достойного ответа) Кажется, нашел)). Почувствовал себя Вяземским, Пушкиным, Жуковским и Грибоедовым в одном лице. )) А заодно вспомнил о прекрасном издании "ЛЮБОВЬ в письмах выдающихся людей XVIII и XIX века ".

Хваааастаюсь! (Т.к. очень люблю хорошие искренние стихи (и не только)).
Она - ему..
***
Она всю ночь училась своим наукам, каким-то нанайцам, а может быть, финно-уграм. Или другим неведомым языкам. Раз в две недели он входит к ней рано утром стараясь не разбудить ни единым звуком, стараясь не отражаться среди зеркал. Солнце забралось в ее золотую прядь. Первый столичный поезд приходит в пять.
А первая электричка приходит в шесть. Она сопит в две дырочки, нос в подушку. Он напевает, стоит под горячим душем. Хозяйский кот испуганно дыбит шерсть. Она все спит.Так просто спокойно быть с ней рядом, сны ее рассмотреть цветные. Он научился уже приносить цветы ей, но плохо пока умеет их подарить.
А солнце светит во всю неземную прыть. На стенке тень от листьев сквозит резная. Она себя не любит - он это знает и тем еще смешнее ее любить. И убеждать ее, и боготворить, носить на руках по улице - всё без толку. Она работает смайликом в гуглтолке - по крайней мере, любит так говорить. Она всегда говорит и немножко врет, его называет то мужем, то вовсе братом, то клятвы дает на сотни веков вперёд. Да ну ее, Боже мой, кто ее разберет. А кто разберет - не соберет обратно.
Он входит в комнату, небо бьет синевой. Находит ее часы под каким-то стулом. Усталость стекает по гладко выбритым скулам. Он знает, что она уж давно проснулась и просто смотрит цветные сны про него. Сердитый кот когтями диван дерёт, глядит на него глазами цвета металлик. Она спросонья щеки ладошкой трёт.

Он улыбается: "Кто тебя разберет..."
И прячет в карман тихонько пару деталек.

Аля Кудряшова

***
Она просыпается утром, лежит, улыбается, смотрит долго. он у неё в глазах.
глаза закрыты, он там, за веками, смотрит сон и не хочет выныривать в мир, назад.
ещё не проснувшись, а только почуяв движение воздуха краем век,
он тянет руку, сгребает ближе и дышит тише,
а в окна с крыши совсем неслышно
сползает свет.
она просыпается, шлёпает в кухню, жужжит кофемолкой, сонно ещё молчит,
думает: хоть бы небесный погодный менеджер дождь не вздумал включить;
думает: что надеть? джинсы и свитер, юбку и шпильки, гэта и кимоно?
а запах кофе вползает в ноздри, питает острым
прохладный воздух. она серьёзна,
всё решено.
она одевается, красит ресницы, тушует волшебной кистью нежную кожу щёк,
ключи, документы, деньги, расчёска, зеркальце, два мобильных - чего ещё?
минуты тикают. тихо! не хлопнуть дверью, на два оборота дверной замок...
______________________________________________
она возвращается быстро, всего на секунду, с одной лишь мыслью -
чмокнуть его в висок.

Drue


Сказка для двоих...

Их было двое - Он и Она. Они где-то нашли друг друга и жили теперь одной жизнью, где-то смешной, где-то соленой, в общем, самой обыкновенной жизнью двух самых обыкновенных счастливых.Они были счастливыми, потому что были Вдвоем, а это гораздо лучше, чем быть по одному.Он носил Ее на руках, зажигал на небе звезды по ночам, строил дом, чтобы Ей было, где жить. И все говорили: "Еще бы, как его не любить, ведь он идеал! С таким легко быть счастливой!" А они слушали всех и улыбались и не говорили никому, что идеалом Его сделала Она: Он не мог быть другим, ведь был рядом с Ней. Это было их маленькой тайной.
Она ждала Его, встречала и провожала, согревала их дом, чтобы Ему там было тепло и уютно. И все говорили: "Еще бы! Как ее не носить на руках, ведь она создана для семьи. Немудрено, что он такой счастливый!" А они только смеялись и не говорили никому, что Она создана для семьи только с Ним и только ему может быть хорошо в Ее доме. Это был их маленький секрет.
Он шел, спотыкался, падал, разочаровывался и уставал. И все говорили: «Зачем Он Ей, такой побитый и измученный, ведь вокруг столько сильных и уверенных». Но никто не знал, что сильнее Его нет никого на свете, ведь они были Вместе, а значит, и сильнее всех. Это было Ее тайной.
И Она перевязывала Ему раны, не спала по ночам, грустила и плакала. И все говорили: «Что он в ней нашел, ведь у нее морщинки и синяки под глазами. Ведь что ему стоит выбрать молодую и красивую?» Но никто не знал, что Она была самой красивой в мире. Разве может кто-то сравниться по красоте с той, которую любят? Но это было Его тайной.
Они все жили, любили и были счастливыми. И все недоумевали: «Как можно не надоесть друг другу за такой срок? Неужели не хочется чего-нибудь нового?» А они так ничего и не сказали. Просто их было всего лишь Двое, а всех было много, но все были по одному, ведь иначе ни о чем бы не спрашивали. Это не было их тайной, это было то, чего не объяснишь, да и не надо...

Анна Кулик


***
...С ним ужасно легко хохочется, говорится, пьется, дразнится; в нем мужчина не обретен еще; она смотрит ему в ресницы – почти тигрица, обнимающая детеныша.

Он красивый, смешной, глаза у него фисташковые; замолкает всегда внезапно, всегда лирически; его хочется так, что даже слегка подташнивает; в пальцах колкое электричество.

Он немножко нездешний; взор у него сапфировый, как у Уайльда в той сказке; высокопарна речь его; его тянет снимать на пленку, фотографировать – ну, бессмертить, увековечивать.

Он ничейный и всехний – эти зубами лязгают, те на шее висят, не сдерживая рыдания. Она жжет в себе эту детскую, эту блядскую жажду полного обладания, и ревнует – безосновательно, но отчаянно.
Даже больше, осознавая свое бесправие.
Они вместе идут; окраина; одичание; тишина, жаркий летний полдень, ворчанье гравия.

Ей бы только идти с ним, слушать, как он грассирует, наблюдать за ним, «вот я спрячусь – ты не найдешь меня»; она старше его и тоже почти красивая. Только безнадежная.

Она что-то ему читает, чуть-чуть манерничая; солнце мажет сгущенкой бликов два их овала. Она всхлипывает – прости, что-то перенервничала. Перестиховала.

Я ждала тебя, говорит, я знала же, как ты выглядишь, как смеешься, как прядь отбрасываешь со лба; у меня до тебя все что ни любовь – то выкидыш, я уж думала – все, не выношу, не судьба.
Зачинаю – а через месяц проснусь и вою – изнутри хлещет будто черный горячий йод да смола.
А вот тут, гляди, – родилось живое. Щурится. Улыбается. Узнает.

Он кивает; ему и грустно, и изнуряюще; трется носом в ее плечо, обнимает, ластится. Он не любит ее, наверное, с января еще – но томим виноватой нежностью старшеклассника.

Она скоро исчезнет; оба сошлись на данности тупика; «я тебе случайная и чужая». Он проводит ее, поможет ей чемодан нести; она стиснет его в объятиях, уезжая.

И какая-то проводница или уборщица, посмотрев, как она застыла женою Лота – остановится, тихо хмыкнет, устало сморщится – и до вечера будет маяться отчего-то.

Вера Полозкова



***
С ним не надо ни дна, ни Парижа, ни Мулен Ружа; с ним – сиди и жди, когда будет тишь да гладь;
он не мальчик, он биологическое оружие, с ним - не жить, а разве что медленно погибать.
Ты-то думала – что мне сделается, я железная, но на каждый металл находится свой кузнец:
все попытки твои – смешные и бесполезные, – убежать отсюда заканчиваются здесь.

Он и сам не знает, что носит в себе ненастье; он и сам не знает, что делать с тобой такой;
он и сам не умеет пользоваться этой властью, хоть на время давать тебе отдых или покой.
Ладно бы ушёл, завёл бы себе другую, уберёг, изолировал, выбил бы клином клин, -
как он мягко стелет, как кладёт тебя, дорогую, обнажённой спиной на мерцающие угли.

Был бы донжуан, злой гений или убийца, - но он спокоен, его намерения чисты.
Плачь ему в ключицы, не зная, как откупиться от его бессердечной, бессмысленной красоты.
Ты всё смотришь и смотришь – то дерзко, то укоризненно, и во взгляде зреет медленная беда.

– Как ты, думаешь вообще о совместной жизни?
– Ну,
о совместной смерти – подумываю иногда.

Анна Кулик


***
А ты читаешь ее по глазам, встречая вечером у двери. А ты не знаешь как ей сказать... И, собственно, стоит ли говорить, что обжигаясь о молоко, горячей кажется и вода. А с ней свободно, светло, легко. Тебе так не было никогда. Она собой заполняет все. Да что там комнаты - целый свет. И ты понимаешь, что ты спасен, хотя не знаешь совсем ответ, который прячут ее глаза, на твой не заданный ей вопрос. И ты сегодня бы все сказал... Но странный свет от ее волос... И глаз бездонная синева...

А ты настолько в нее пророс.
До невозможности выплывать.

Все остальное теряет смысл. Становится звуком, набором фраз. И растворяется твоя мысль на дне ее невозможных глаз. А ты целуешь ей губ изгиб. И лунный свет на окне дрожит. Ты понимаешь, что ты погиб. И только что начинаешь жить. Ты ей готов подарить ключи: от дома, сердца. С ней быть всегда.

Она улыбается и молчит.
С небес упавшая вниз звезда.

Галина Стрелкова


***
Она every night ищет повод ему написать,
Локти кусает и курит, дым запивает чаем.
Банальное «Как дела» давно перестало спасать.
Он настолько привык, что даже не отвечает.

Он вообще привык к ней, как ночь привыкла к луне,
Только очень боится признать и поверить в это.
Они думают в унисон, живут на одной волне,
Они две стороны одной заржавевшей монеты.

Они слишком похожи и слишком разны порой:
Она дышит дождями, он же дождями плачет.
А она невзначай собирает слезинки его рукой
Оставляя их в сердце , вроде как на удачу.

Ее сердце – большой магнит, а его – кузнечик.
У нее на уме стихи, у него - бесконечные партитуры.
Он ее уверяет, что время не бьет, а лечит,
И что нужно быть умничкой, а не набитой дурой.

И она для него уже стала безудержно близкой,
Как пижама, что с нежностью кошки греет зимой.
В эту ночь ни к чему «Как дела», обойдется запиской:
«Ты – единственный способ почуять себя живой…».

Анна Ощепкова



***
Я вообще не хотела к тебе или не к тебе, я едва отошла от сентябрьских колких дней. Я тебя не ждала в кривобокой моей судьбе, но тому, кто нас сводит, конечно, всегда видней. Ты смешной и язвительный, ты мне едва знаком, почему же ноябрь всецело достался нам? Но когда я с тобой, я не думаю ни о ком, что немыслимо странно по нынешним временам.
Я не верю тебе, я не вижу тебя нигде, ты вообще не звонишь, так зачем мне тебя искать? Мне тебя не пророчит ни воск в голубой воде, ни дожди за окном, ни стальная морская гладь. Даже ждать тебя трудно, в усталости, в тишине, бесконечный туман, утомительный перевал. Я бегу от тебя, ты мне нравишься, но я не…
Но потом ты касаешься клавиш, и я – жива.
Это чувство похоже на плавный табачный дым и спокойную святость усталой речной воды. Как когда ты решил, что останешься молодым, как когда ты уверен, что незачем ждать беды. Это очень похоже на мягкую синеву предвесеннего неба и танцы латинских стран, на мороз в Новый Год и полуночную Москву, на которую смотришь с балкона, когда ты пьян. Это чувство, как будто ты вытащил тот билет, это чувство, когда только-только прошла гроза, как когда собираешь каре на тузах, как свет заходящего солнца щекочет тебе глаза.
Ты меня удержал силой ветра, воды, огня, чем-то так удержал, что ведь я не смогла бы без.
И звучать заставляешь не клавиши, а меня, и играешь не Баха, а грозы моих небес.
Так держи меня дальше на странной своей волне, я хочу в тебя верить, хочу тебя понимать. И, конечно, конечно, я вижу тебя во сне, но никто из живущих не должен об этом знать.
Да, потом будет страшно, потом будет нелегко, будут сонная морось и дикие холода. Да, и как ни стреляй, будешь целиться в молоко, и ещё – уходить в бесприютное никуда. Да, никто никого не сумеет тогда сберечь, да, нам грудь разорвут, что попробуй потом зашей.
Но такая игра, без сомнения, стоит свеч. Так играй же, играй, так играй по моей душе.

Fristashka


Он - ей

У нее с поволокой взгляд, тонкий юмор и опыт жизни,
Бесконечный плейлист баллад, постоянная ясность мысли,
Сигареты за шестьдесят, строгость линий и чуткость зверя...
Она верит не всем подряд. И вообще она редко верит.
Она ставит бокалы в ряд, и не любит чужих истерик.

У него постоянный бой: он не видит себя в системе,
Он воюет с самим собой, он не любит пустых полемик,
Он все знает прекрасно сам: ипотека, кредит, зарплата,
Он противится по утрам ехать в офисный плен проклятый,
Но успешно минуя драм, все же едет, ругаясь матом.

Этих двух плотно держит быт, ночной чай, в целом общность мыслей,
Запах некогда злых коррид, тихий шорох осенних листьев,
Первый снег, первый дом, разряд первой встречи под двести двадцать,
Когда губы огнем горят, когда можно вот так остаться -
Выпить вместе священный яд - и уснуть. И не просыпаться.

Этот мир заточен под цифру два, как не бейся, но здесь одиночкам туго.
Хорошо, когда рядом есть голова, и кровать ночами скрипит упруго,
А ломать - это просто, взмахнул рукой - и смахнул хрупкий замок, как ни бывало.
И на пустошь выходишь, глядишь с тоской: ну чего, ну чего тебе не хватало?
Знаешь, счастье - придти домой и вдвоем. Под полуторным одеялом.

К.Цойлик

***
у неё в голове не метель, а зима с ураганами,
а в вишневых губах её прячутся глупостей тысячи.
и она для него – невозможная, чУдная, странная,
но никак её образ в сознанье своем он не выключит.

И порою ночами уставший, измученный мыслями,
он до боли в глазах изучает её фотографии.
а она излагает себя и эмоции письменно,
где-то варит борщи, оттирает замызганный кафель. И

он наивно считает, что сможет со всем этим справиться,
что она – как и многие – вспыхнет и скоро забудется.
а она по ночам гонит мысли о нем, забывается
и улыбку свою дарит фильмам Эмира Кустурицы.

и встречая её, он старается, держит дистанцию,
убеждает себя в несерьезности всей ситуации.
а она едет с ним до не ненужной ей, в принципе, станции,
чтобы лишь для него пару лишних минут улыбаться…

(c) Анастасия Андриенко





А это, собственно, отрывки из книги о "любовной любви"

Москва, в марте 1830 г.*

Сегодня - годовщина того дня, когда я вас впервые увидел; этот день... в моей жизни...

Чем боле я думаю, тем сильнее убеждаюсь, что мое существование не может быть отделено от ваше­го: я создан для того, чтобы любить вас и следовать за вами; все другие мои заботы - одно заблуждение и безумие. Вдали от вас меня неотступно преследуют сожаления о счастье, которым я не успел насладить­ся. Рано или поздно, мне, однако, придется все бросить и пасть к вашим ногам. Мысль о том дне, когда мне удастся иметь клочок земли в... одна только улы­бается мне и оживляет среди тяжелой тоски. Там мне можно будет бродить вокруг вашего дома, встре­чать вас, следовать за вами...

* * *

Москва, в конце августа.

Я отправляюсь в Нижний, без уверенности в сво­ей судьбе. Если ваша мать решилась расторгнуть нашу свадьбу, и вы согласны повиноваться ей, я подпишусь подо всеми мотивами, какое ей будет угодно привести мне, даже и в том случае, если они будут настолько основательны, как сцена, сделанная ею мне вчера, и оскорбления, которыми ей угодно было меня осыпать. Может быть, она права, и я был неправ, думая одну минуту, что я был создан для счастья. Во всяком случай, вы совершенно свободны; что же до меня, то я даю вам честное слово принадлежать только вам, или никогда не жениться.

А. П.



А это... хм... Екатерина..
Ноября 15 ч. 1789 г.

Друг мой любезный, князь Григорий Александро­вич. Не даром я тебя люблю и жаловала, ты совер­шенно оправдываешь мой выбор и мое о тебе мнете; ты отнюдь не хвастун, и выполнил все предположения, и цесарцев выучил турков победить; тебе Бог помогает и благословляет, ты покрыть славою, я по­сылаю к тебе лавровый венец, который ты заслужил (но он еще не готов); теперь, мой друг, про­шу тебя, не спесивься, не возгордись, но покажи свету великость своей души, которая в счастье столь же ненадменна, как и не унывает в неудаче. Il n'y a pas de douceur mon ami que je ne voudrais vous dire: Vous etes charmant d'avoir pris Benders sans qu'il en aye coute un seul homme.


Вот такой я законченный идиот романтик!

@музыка: скажи, что я...

@темы: мои 365, простомысли, для Незабвенной